Бермет Акаева: Горький опыт Кыргызстана и неизбежность собственного пути демократических реформ в Центральной Азии

Ситуация в регионе в последние годы попала в фокус международного внимания. Новые глобальные вызовы и угрозы, возникшие на переломе веков, привели к открытому пересечению в регионе интересов крупных мировых политических игроков. Решительный поворот в борьбе с международным терроризмом после 11 сентября 2001 года увеличил геополитическую значимость Центральной Азии для остального, в первую очередь западного мира. Свою собственную роль в обеспечении международного мира и безопасности, в противостоянии новым вызовам и угрозам регион может играть при условии обеспечения в нем долгосрочной внутриполитической стабильности.
Несколько лет назад в России к ряде других стран развернулась широкая дискуссия на тему Центральной Азия. Ее апофеозом был вопрос: «Взорвется ли регион?» Большинство экспертов не исключило взрывного эффекта, особенно в случае имен во внутренние регио­нальные дела внешних сил, тем более что активное участие и сложной игре вокруг Центральной Азии нерегиональных игроков в то время стало оче­видным. Вторжение извне террористи­ческих бандформировании на юг Кыр­гызстана и 1999 — 2000 годах показало, что угоза нависла над порогом нашего собственного дома.
Террористическая атака, совершен­ная 11 сентября 2001 года против Сое­диненных Штатов Америки, всколых­нула весь мир, дала мощный толчок объединению международных усилий в борьбе с величайшей угрозой нового века. Участниками созданной тогда но инициативе США антитеррористической коалиции стали Кыргызстан и другие страны Центральной Азии. До­полнили усилия коалиции региональ­ные структуры безопасности, в рамках которых интересы стран-участниц, как правило, обеспечиваются эффектив­нее. Более высокий статус приобрела, в частности. Организация Договора о коллективной безопасности (ОДКБ). В мировом раскладе сил обозначилась возрастающая роль Шанхайской орга­низации сотрудничества. Она, подобно магниту, притягивает к себе другие страны Азии.

Сложнее обстоит дело с внутренни­ми аспектами происходящих в цент­ральноазиатских странах процессов. 24 марта 2005 года в Кыргызстане про­изошел антиконституционный госу­дарственный переворот. Ряд политиков, особенно из числа апологетов ны­нешней власти в республике, называют мартовские события «тюльпановой ре­волюцией». Коронной сути игра тер­минами не меняет. Возникает множе­ство вопросов. Почему переворот про­изошел и был ли он необратим? Какие он несет последствия для стран регио­на и для постсоветского пространства в целом? Насколько он обозначает внутреннюю нестабильность существу­ющих режимов и элит? Какие выводы из него должны сделать другие постсо­ветские государства?

Мартовский «взрыв» в Кыргызста­не но внешнему рисунку можно срав­нить со взрывом газовой системы в одной из секций многоквартирного дома. Он не только разнес эту секцию, но и привел к опасным последствиям для соседей. Из законов механики следует, что разрушение одного из звеньев общей системы способно раз­рушить ее всю или по крайней мере нарушить функционирование системы как целостной структуры. В поли­тике это явление обычно называется «принципом домино». Слабое звено (страна) не может быть надежным компонентом в общих усилиях миро­вого (или даже регионального) сооб­щества в борьбе с новыми глобальны­ми вызовами и угрозами.

Теперь, когда со времени мартов­ского переворота в Кыргызстане про­шел почти год, стало яснее, какие силы стояли за организацией и осуществле­нием итого перепорота. И первую оче­редь, конечно, нужно говорить о внут­ренней оппозиции, которая состояла из нескольких групп. Сюда можно от­нести непримиримую (или «професси­ональную») оппозицию, то есть тех, кто на протяжении многих лет (а неко­торые и все 15 лет правления Аскара Акаева) находились в оппозиции к первому президенту. Другая довольно многочисленная группа — это отстав­ные чиновники, по тем или иным при­чинам обиженные на Акаева (их, кста­ти, так н называли — «обиженные» или «бэушные»). И третьи — кандидаты, проигравшие на февральских выборах в парламент. Оппозиция, как и и лю­бой демократической стране, была многочисленна, шумна, агрессивна, по не настолько сильна финансовыми пли организационными ресурсами, чтобы осуществить задуманное действо само­стоятельно.

Существенной поддержкой оппози­ции в мартовских событиях и предше­ствующий им период стал ряд так на­зываемых неправительственных орга­низаций. В республике действовало свыше 5000 НПО, большинство из ко­торых занималось проектами, направ­ленными на улучшение жизни населе­ния страны. Однако деятельность мно­гих НПО носила политическую, как правило, оппозиционную направлен­ность. Им было просто необходимо доказывать мировому общественному мнению авторитарный характер власти — в противном случае они заведомо те­ряли свои инвестиционные перспекти­вы. Эти НПО принимали самое актив­ное участие в мартовских событиях -как в подготовке негативного общест­венного мнения в стране и за рубежом, так и непосредственно в организации митингов, шествий и акций протеста.

Действовавшие в Кыргызстане мно­гочисленные оппозиционные СМИ бы­ли весьма агрессивны. В месяцы, пред­шествовавшие февральским выборам, их тираж достигал десятков, а то и со­тен тысяч экземпляров ежедневно, а их содержимое было практически полно­стью посвящено огульной критике дей­ствующей власти и нападкам на прези­дента и его семью. Многие из них про­давались по откровенно демпинговым ценам, а порой и вовсе раздавались бес­платно. Это было бы невозможно без широкомасштабной помощи со сторо­ны отдельных организаций, таких как «Фридом Хауз» (ее типография выпус­кала всю оппозиционную прессу). Многие наблюдатели считали, что оп­позиционные СМИ, за редким исклю­чением, практически полностью фи­нансировалась организациями, тесно связанными с Государственным депар­таментом США.

Не последним фактором стала и сла­бость власти. Нельзя сказать, что никто не ожидал в Кыргызстане повторения событий, до того случившихся в Гру­зии и в Украине. Однако, по многочисленным социологическим опросам, производившимся в месяцы, предшест­вовавшие выборам, ситуация в стране не была безоблачной, но и не вызывала серьезных опасений. Ничто не указы­вало на возможность широких соци­альных протестов, как то было в Гру­зии и Украине. Их и не было, нельзя же считать те 10 или 20 тысяч человек, вышедших 24 марта на площадь, репре­зентативным социальным протестом. Да и первые митинги собирали не большее нескольких сотен человек, пре­имущественно родственников их орга­низаторов. Однако силовые органы республики были слабо экипированы и не подготовлены к отражению или уп­реждению подобных выступлений.

Ни советское прошлое, ни годы не­зависимости не научили наши правоох­ранительные органы воевать с собст­венным народом. К тому же аксыйские события 2002 года, когда в результате столкновения между милицией и ми­тингующими погибло несколько чело­век, и последовавший за этим затяжной политический кризис оказали демора­лизующее влияние на правоохрани­тельные органы.

Не секрет, что в те мартовские дни в Бишкеке силам правопорядка противо­стояли не только женщины и дети, но и хорошо подготовленные группы моло­дых людей, чья принадлежность к кри­минальным кругам мало у кого вызы­вает сомнения. Поначалу многие отно­сились с иронией к заявлениям о том, что мартовский переворот был осуще­ствлен при прямом участии крими­нальных структур. Однако после чере­ды громких политических убийств, по­сле октябрьского противостояния в центре Бишкека, когда премьер-мини­стру страны был брошен вызов людь­ми, которых причисляют к «авторите­там» уголовного мира, стало ясно, кто скрывал свои лица за желтыми тюльпа­нами в марте 2005 года.

Конечно, было и предательство со стороны многих высокопоставленных чиновников. Иначе как объяснить тот факт, что многие из тех, кто был непо­средственно ответствен за предупреж­дение и отражение возможных анти­конституционных действий, ныне за­нимают весьма высокие посты? И это в то время, когда страну охватили мас­штабные кадровые чистки, когда един­ственным основанием для увольнения чиновника может являться факт его работы в предыдущей администрации.

История не знает сослагательного наклонения, и сейчас трудно уже гово­рить о том, можно ли было избежать мартовских событий. Наверное, можно, хотя кто знает, что могло произойти в случае вооруженного столкновения ме­жду нападающими и сотрудниками правоохранительных органов. Есть ин­формация, что оппозиция готовилась к силовому развитию событий и могла спровоцировать человеческие жертвы, что грозило повлечь за собой непред­сказуемые последствия.

Любые общенациональные потрясе­ния типа революций, государственных переворотов и мятежей, как правило, не только отбрасывают назад развитие соответствующих стран, но и негативно сказываются на ближних, а порой и дальних соседях. Мартовские события 2005 года в Кыргызстане, подобно мощному землетрясению, встряхнули регион Центральной Азии, оказали не­гативное воздействие на политические и социально-экономические процессы в жизни его стран, а также на развитие в них демократических процессов. Проблема сведения к минимуму издер­жек произошедшего, предотвращения новых неурядиц в практическом плане ныне стала главной.

Оценки мартовских событий в Кыр­гызстане так и остаются не до конца определенными: это была цветная ре­волюция или государственный перево­рот? Полемика на эту тему разделила политологов примерно поровну. Более того, многие аналитики проводят водо­раздел между революциями и государ­ственными переворотами, считая цвет­ные революции позитивным явлением, чуть ли не двигателем прогресса. Заме­чу, что в современных условиях даже китайские политики во многом отошли от мартовских революционных лозун­гов, руководствуясь идеями Дэн Сяо­пина, согласно которым факторами на­ционального успеха являются рефор­мы, развитие и стабильность в их пра­вильном сочетании. «Стабильность и эволюция — лучше, чем революция» -таков был девиз и первого президента Кыргызстана Аскара Акаева. Тем более это относится к событиям, подобным тем, что произошли 24 марта 2005 года в Кыргызстане. «Тюльпановая» обо­лочка не способна скрыть их непри­глядную внутреннюю суть. Организа­торы мартовского мятежа действовали, не имея идейных и практических ори­ентиров, пустились в плавание «без ру­ля и без ветрил». Разрушительная сти­хия, которой они дали волю, оберну­лась массовыми грабежами, погромами и мародерством. Внешним же кругам, стоявшим за организаторами переворо­та, были глубоко безразличны внутрен­ние издержки, которые нанесли тяже­лый ущерб людям, попавшим не по своей воле в «революционные жерно­ва». Новые власти, пришедшие к руко­водству страной после 24 марта, в сво­ей основе состояли из тех, кто входил ранее в номенклатурную «партийную колоду». За многими из них тянулся обветшалый советский шлейф.

Полемика по поводу мартовских событий в Кыргызстане будет, по-ви­димому, продолжаться еще долго. Но факт остается фактом: государствен­ный переворот в республике произо­шел. Его организаторы и стоявшие за ними силы одержали верх над закон­ным правительством. Я сознательно избегаю слова «победа», поскольку нынешняя обстановка неоднозначна и победа в конечном счете может ока­заться пирровой.

Мартовские события породили мно­жество проблем как краткосрочного, так и долгосрочного характера. Крайне негативно «революция» сказалась на экономике, спровоцировав падение темпов роста во всех ее отраслях. Мас­штабный передел собственности и пра­вовой беспредел, сопровождающий этот процесс, подорвал доверие инве­сторов. Стремительно увеличивается отток образованного, квалифицирован­ного, созидающего населения, в первую очередь молодежи и русскоязычных граждан. Мартовский переворот дал толчок развитию глубинных процессов, которые в конечном итоге могут приве­сти к печальным последствиям, вплоть до распада Кыргызстана. Под прикры­тием громких лозунгов и со ссылками на народное волеизъявление создается прецедент — возможно добиваться сво­их целей любыми средствами, идя при этом на нарушение законов и Консти­туции страны. Недаром вскоре после мартовских событий заговорили о «латиноамериканизации» или «африкани­зации» Кыргызстана, имея в виду пе­чальную историю переворотов в боль­шинстве стран этих регионов.

Правовой нигилизм, который вос­торжествовал после мартовских событии и который, к сожалению, не нахо­дит должной оценки у наших демокра­тических «учителей», приводит к тому, что правовое сознание граждан, и без того не очень устоявшееся за годы неза­висимости, разрушается. Конфликты разрешаются не правовым путем, а си­ловыми методами, а то и по «поняти­ям» уголовного мира (убийства, запуги­вание, в том числе и высших должност­ных лиц республики, депутатов парла­мента). Когда общество является свиде­телем того, как власть опирается на криминалитет в решении своих проблем, это не может не вызвать ответного желания прибегнуть к тем же методам.

Сведены на нет практически все де­мократические достижения республи­ки за годы независимости. Сведена к минимуму свобода прессы — практиче­ски не осталось независимых СМИ, а те, что есть, выходят мизерными тира­жами. Причем многие СМИ были про­сто захвачены в результате силовых экспроприации.

О судебной ветви власти разговор особый. Все последние годы шло ее ак­тивное реформирование. Одним из важных этапов государственной рефор­мы стала выборность судей парламен­том нашей страны. Конечно, реформы шли медленнее, чем хотелось бы, и су­дебная система вызывала много крити­ки. Тем не менее процесс шел. И судеб­ная система, пусть не избавившись полностью от коррупционной состав­ляющей, получала все большую неза­висимость от власти. К сожалению, процесс этот не только остановлен, но и повернут вспять. Суды теперь испы­тывают колоссальное давление со сто­роны власти, в чем неформально при­знаются судьи всех уровней. Все боль­шее распространение получает практи­ка захвата судов и судей организован­ными группами людей. Получают они и открытые угрозы со стороны крими­нальных структур.

И, наконец, последний бастион неза­висимости — парламент страны. На протяжении нескольких месяцев быв­ший единственной легитимной ветвью власти в стране, парламент был и един­ственной силой, оказывавшей стабили­зирующее действие и тормозившей не­гативные процессы, последовавшие за мартовским переворотом. Но теперь налицо все признаки того, что парла­мент стремительно утрачивает свою не­зависимость. Этому причиной и гром­кие политические убийства трех депу­татов, и угроза одного из соратников президента Бакиева организовать рос­пуск парламента, которая дамокловым мечом повисает над депутатами всякий раз, когда те пытаются проявить само­стоятельность. А недавняя осада парла­мента тысячами «бойцов» одного из­вестного «авторитета» окончательно запугала колеблющихся еще народных избранников.

По моему убеждению, «революци­онное» опьянение в Кыргызстане вряд ли продержится долго. И обе­щанные «молочные реки в кисельных берегах» по мановению руки нового президента не потекут. Провал с вы­полнением завышенных обещаний в социально-экономической сфере, раз­витии демократического процесса, за­щите прав человека и гражданских свобод в условиях правового и мо­рального беспредела способен поро­дить в обществе новую, еще более разрушительную стихию. Из островка стабильности и демократии, каким он был ранее, Кыргызстан может стать островом дестабилизации, беззакония и криминала. Мартовская «тюлыгано-вая революция» может в итоге обер­нуться опасными последствиями в ре­гионе, которому как воздух и вода нужна стабильность.

Каждый исследователь вправе иметь собственное мнение относительно ре­шения этой проблемы. Мой подход, уже изложенный выше, состоит в том, что любой регион может быть стабиль­ным и устойчиво развиваться как еди­ная система лишь при условиях обеспе­чения стабильности во всех его отдель­ных звеньях. Весной 2005 года Кыргыз­стан проявил себя слабым звеном, поз­волил свершиться государственному перевороту, потому и действия по ук­реплению стабильности в Центральной Азии должны начаться с Кыргызстана. Внеся в регион вирус нестабильности, наша страна и должна первой позабо­титься о его искоренении.

На передний план выходит эконо­мика. На ту высоту, которую республи­ка взяла к весне 2005 года, пришлось взбираться долго, преодолевая трудности постсоветского системного кризи­са, множество других препятствий пе­реходного периода. Скатились же с горки буквально за считанные месяцы. Теперь приходится все начинать снова. Нынешнее руководство насаждает ил­люзии о возможности за пару лет вос­становить потери, даже продвинуться вперед. Разрыв между завышенными ожиданиями и несбывшимися надеж­дам» взрывоопасен. Уже сейчас у зна­чительной части общества возникла ностальгия по предыдущим благопо­лучным временам, И со временем это чувство будет только нарастать.

Новое руководство, если оно хочет действовать с позиции ответственного реализма, должно вовремя донести до парода правду о предстоящих трудно­стях. Высказывая эту мысль, ориенти­руюсь на суждения заслуживающих до­верия ученых. Например, выдающегося российского математика, академика Владимира Арнольда. В 1990 году вы­шла его знаменитая монография «Тео­рия катастроф». Это было время, когда « Советском Союзе, доживавшем пред­последний год, до предела обострились кризисные явления. Ученый применил «теорию катастроф» к изучению дина­мических процессов, происходящих в крупных социальных системах. Пере­ход от централизованной плановой экономики к новому рыночному укла­ду, согласно взглядам российского ака­демика, прежде всего затруднялся тем, что в переходных условиях не работа­ют линейные методы управления, от которых ожидается результат, прямо пропорциональный приложенным уси­лиям. На этом строилась советская плановая методология, основанная на авторитарных методах управления. Движение из состояния администра­тивной системы в направлении «ры­ночной экономики», как показал акаде­мик Арнольд на основе корректных ма­тематических расчетов, сразу приводят к ухудшении) и беи того плохого состо­яния. Соответственно в ходе системной трансформации кризис становится не­избежным следствием реформ. Варьи­роваться могут лишь его глубина и продолжительность.

Предвидения ученого оказались верными. Экономические процессы, протекавшие в СССР на протяжении 1980 — 1989 годов, это подтвердили. Согласно Арнольду, после прохожде­ния нижней точки в кризисном перио­де должен наступить этап «выздоров­ления» » форме стабилизации, а потом и подъема, крутизна которого во мно­гом зависит от консолидации усилий общества но реализации антикризисных мер, сохранению политической стабильности, укреплению гражданского мира и согласия.

«Теория катастроф» применительно к социальным системам в случае круп­ных общественных неурядиц неизбеж­но предрекает ухудшение их состояния. Независимо от того, идет ли речь о не­урядицах в форме революции, мятежен и государственных переворотов. Мар­товские события в Кыргызстане про­изошли в условиях, когда республика еще находилась в переходном состоя­нии, не преодолела системного кризи­са, не успела решить задачи, которые неотъемлемо присущи переходному этапу. Это означает, что непреодолен­ный полностью внутренний кризис наложился на новые сложные и противо­речивые кризисные явления.

«Реперный» уровень 1989 — 1990 го­дов как отправная для переходного пе­риода точка отсчета в Кыргызстане, равно как и в большинстве других госу­дарств СНГ, еще не достигнута. В таких случаях происходит не арифметическое сложение старых и новых кризисных неурядиц, но их резонансное взаимо­действие, многократно приумножающее совокупный негативный аффект и от­брасывающее национальную государст­венность далеко назад. Образно выра­жаясь, общество, не выбравшись из ста­рой ямы, проваливается в новую. От «тюльпановой революции» выиграла лишь узкая группа лиц, дорвавшихся до общего национального пирога. Во избе­жание новых, куда более крупных по­трясений власть обязана говорить наро­ду правду о предстоящих испытаниях, а не вводить его в заблуждение азартной революционной риторикой.

Предстоит решать возникшие после 24 марта сложнейшие проблемы в межнациональных и межрегиональ­ных отношениях. Неуверенность в завтрашнем дне испытывает русско­язычное население республики. Пре­дыдущее равновесие, основанное на национальном девизе «Кыргызстан -наш общий дом», сегодня нарушено. Снова у русскоязычных граждан воз­никла тяга к возвращению на истори­ческую родину. Это может губительно сказаться на нашем межнациональном единстве. Тревожные явления все бо­лее явственно проступают в межрегио­нальных отношениях. Ситуация в этой области крайне неустойчива. Тандем «Бакиев-Кулов», выглядевший на первых порах неким стабилизатором межрегионального равновесия, вряд ли может служить долговременным гарантом. Без принятия продуманных конструктивных мер в сфере экономики, стирания разграничительных ли­ний между «своими» и «чужими», ук­репления межнационального согласия, преодоления межрегиональных труд­ностей состояния стабильности в рес­публике не достичь.

То, что мартовские события деста­билизировали обстановку в стране, и так видно невооруженным взглядом. Способны ли они оказать дестабилизи­рующее влияние на регион в целом? Большинство экспертов считают, что да, и приводят в пример андижанские события, последовавшие через пару месяцев после переворота в Кыргыз­стане. И хотя андижанские события и «тюльпановая революция» имеют раз­ные корни и причины и между ними сложно проводить прямые аналогии, действия участников андижанских со­бытии во многом повторяют действия кыргызских «революционеров».

Большинство экспертов негативно оценили не только сам переворот, во и манеру, в которой он был совершен. А также откровенно бандитские дейст­вия «революционеров» в те мартов­ские дни — захваты земель, погромы, мародерство и т.д. Конечно, это был наиболее видимый негативный резуль­тат «тюльпановоп революции». Одна­ко переворот спровоцировал не менее заметные негативные последствия, имеющие долгосрочный н перспектив­ный характер для региона.

Кыргызстан стал источником дис­комфорта для соседних стран. Узбеки­стан обвинил Кыргызстан в том, что именно на его территории проходили подготовку участники андижанских событии. Казахстан и преддверии пре­зидентских выборов в декабре 2005 го­да депортировал группу граждан Кыр­гызстана по обвинению в распростра­нении нелегальной агитационной ли­тературы. По некоторой информации, эта литература была отпечатана и ти­пографиях Бишкека.

Результатом мартовского переворо­та может быть замедление, а то и полная остановка экономических и поли­тических реформ в странах региона. По оценкам политологов России и За­пада, Кыргызстан был наиболее про­двинутым в плане демократических ре­форм государством в регионе. Многие из наших соседей после «тюльпановой революции» поспешили объявить де­мократический характер государства главной причиной, по которой эта ре­волюция оказалась возможна, что отча­сти справедливо. Ведь именно наличие свободы слова, сильных институтов гражданского общества, сильной и легитнмной оппозиции невольно способствовало успеху мартовского переворо­та. Не стоит, конечно, списывать со счетов и внешний фактор, сыгравший значительную роль.

Для руководителей других госу­дарств, конечно, возникает соблазн ми­нимизировать все факторы, потенци­ально способствующие «революциям». Поскольку нейтрализовать «внешний фактор» довольно трудно, единствен­ным выходом для многих остается пре­дупреждать опасность путем замедле­ния демократических и экономических реформ и построения институтов граж­данского общества.

Мудрые и дальновидные люди соб­ственное преуспевание всегда связыва­ют с благополучием соседей и друзей. То же относится и к международной практике, особенно в ее оригинальном измерении. Уверена, в условиях бушу­ющих на постсоветском пространстве политических страстей кардинальное значение приобретает наличие «форпо­ста»

Журнал «Политический класс», № 1, 2006 год