Стенограмма Круглого стола: «Итоги года»
18.12.2013
12 декабря в Институте общественной политики состоялся Круглый стол на тему: «Итоги года».
Модератор: Муратбек Иманалиев, президент Института общественной политики
Спикеры:
Алексей Красин, руководитель стратегических проектов НКО «Агентство по развитию местного самоуправления — LGDA»
Тамерлан Ибраимов, директор Центра политико-правовых исследований
Эльмира Ногойбаева, руководитель аналитического центра «Полис Азия»
Валентин Богатырев, руководитель аналитического консорциума «Перспектива»
Участники:
Санжар Абакиров, исполнительный директор исследовательского института «Сереп»
Айканыш Абылгазиева, директор «Социнформбюро»
Тилек Ашимов, Фонд Райффайзен-Кыргызстан
Айперим Бакаева, аспирантка МГУ им. Ломоносова, г. Москва, НИСИ КР
Адилет Балтабаев, гражданский активист
Махамад Батралиев, посольство Узбекистана
Гульмира Бегалиева, старший преподаватель кафедры политико-правовых дисциплин БГУ
Диана Дурусбек кызы, выпускница АУЦА
Светлана Лавриненко, исполнительный директор Благотворительного фонда «Боорукерлик»
Нелли Михальцова, сотрудник посольства Федеративной Республики Германия в Кыргызской Республике
Вадим Мишин, менеджер Hostel Inn Bishkek
Темирлан Молдалиев, исследовательский институт «Сереп»
Анар Мусабаева, политический аналитик
Александр Орехов, старший программный координатор Международного Фонда Избирательных Систем (IFES) в КР
Жоомарт Ормонбеков, национальный советник Регионального центра ООН по превентивной дипломатии для Центральной Азии
Эдил Осмонбетов, независимый эксперт
Светлана Пак, эксперт
Рамзиддин Гулямов, эксперт Университета мировой экономики и дипломатии РУ
Чинара Сейдакматова, общественный деятель
Элианора Сыдыкова, ОФ «Голос свободы», политолог
Акбар Тагаев, эксперт Института истории АН РУ
Махабат Уракова, аспирантка Токийского университета
Сурем Чанд, первый секретарь посольства Индии в КР
Михаил Чумейко, эксперт ОО «Кыргызское агентство аналитики и информации»
Дмитрий Шевкун, глава миссии Международного Фонда Избирательных Систем (IFES) в КР
СМИ:
Мээрим Бакир кызы, корреспондент ОТРК, Программа «Ала-Тоо»
Канат Каниметов, корреспондент ОТРК, Программа «Ала-Тоо»
Аскат Касымбеков, НТС
Наталья Кушпаренко, корреспондент ИА «Tushtuk.kg»
Бермет Маликова, обозреватель при главном редакторе газеты «Вечерний Бишкек»
Гулдана Намадали кызы, «Биринчи радио»
Толкун Наматбаева, корреспондент ИА «France Press»
Алексей Немашкал, НТС
Евгения Николаева, «Polit.kg»
Махинур Ниязова, ИА «24.kg»
Асель Омуракунова, корреспондент ИА «АКИpress»
Азамат Тынаев, «Азаттык»
Мадина Шералиева, ИА «K-news»
Анна Яловкина, «Vb.kg»
Муратбек Иманалиев обозначил тему Круглого стола и представил спикеров.
Алексей Красин: Так уж в Кыргызстане повелось, что со времен получения суверенитета тема реформирования системы государственного управления и местного самоуправления звучит с высоких трибун чуть ли не повседневно. И вопрос этот настолько замылен и затаскан в выступлениях, интервью, статьях, передачах и дискуссиях, что очередное выступление готовить очень сложно.
Можно либо открыть эпическое повествование о многолетних административных войнах в стиле «День сурка», когда каждый последующий глава правительства с энтузиазмом и ликованием оповещает зрителя о новом начале реформ, которые почти успел закончить его бездарный предшественник, либо впасть в нудную псевдонаучную экспертизу все того же административного безумия, но с точки зрения внешнего и безответственного «аналитика», для которого чем длиннее процесс, тем больше сопутствующая ему цепочка гонораров.
Постараюсь удержаться и от того, и от другого, и остаться в пространстве «гражданской экспертизы» — от пользы и надобностей Кыргызстана и Гражданина, а не Политика, Правительства и сервисных квази-экспертов.
Итак, что мы имеем с точки зрения «профессионального гражданина», понимающего нормативные и политические тексты.
Система управления Государством делится на три основные, определенные нормами сферы:
1. Политическое управление страной в целом: Конституционное устройство, взаимоотношения между ветвями власти — Президент — ЖК — Правительство — местное самоуправление (кенеши).
2. Управление отраслями экономики: министерства, ведомства и их регулятивные функции в отношении субъектов экономики.
3. Административно-территориальное управление: регионы, представители правительства, государственные администрации, исполнительные органы МСУ.
Первая сфера задает границы зон полномочий и ответственности, распределение между ними ресурсов и политического влияния (назначения, подотчетность, взаимодействия и структурная организация).
К этой сфере вроде бы не должно быть особых вопросов — в новой редакции Конституции сделана попытка заморозить производство последующих ее редакций. Однако к концу 2013 года стало понятно, что всех имеющихся в стране проблем с системой управления новый подход (парламентский тип политического устройства) пока не решил. И пока не понятно, решит ли в будущем. Но сегодня мы видим, что за декорациями партийных баталий важные управленческие решения принимаются все-таки иным, более привычным для Кыргызстана способом.
И здесь самый большой риск и проблематизация для «партии Власти». В стране, имеющей массово сверхполитизированное население, тонкий слой отечественных микроолигархов, безответственный политический истеблишмент, во многом декоративные политические партии, возможно ли создание ответственной, не коррумпированной и чувствительной к нуждам граждан политической системы управления?
Ясно, что существующая система принятия политических решений, во многом работающая на стыке недоразвитого социализма и дремучего феодализма, не годится для решения задач, которые ставит перед Кыргызстаном объективная реальность.
И это отражается на второй сфере — там, где отрасли экономики и социальная структура общества.
В этой, второй сфере система управления преимущественно все еще устроена под «советскую» экономическую модель. В ней существует целый ряд министерств и ведомств, у которых отсутствуют предмет и объекты управления. Есть «отраслевые» министерства и ведомства, у которых попросту отсутствует либо еле просвечивает сама по себе «отрасль» как сегмент возможностей государственного управления.
Тем не менее, Государство, не имея действенных возможностей воздействия на ситуацию, реальных инструментов управления, берет ответственность за происходящее в этих «отраслях» на себя. Здесь и энергетика, и сельское хозяйство, и молодежь, и миграция, и транспорт, и коммунальное хозяйство, и социальное развитие, и местное самоуправление.
При скрупулезном функциональном анализе можно проявить, по предварительной экспертной оценке, до 40% предметов управления, и до 70% функций управления, либо избыточных и неэффективных, либо попросту «виртуальных», существующих лишь в форме бюджетной строки и единиц в штатном расписании. Возможно, не только создающих совершенно не нужную нагрузку на госбюджет, но зачастую и просто вредных для Гражданина и Государства.
В таком бездарном проектировании государственного управления кроются причины наиболее болезненных проблем Кыргызстана — в первую очередь коррупции, связанной с избыточной ролью чиновника и его дискреционными полномочиями. Чаще всего система управления не помогает, а препятствует развитию страны, создавая многочисленные искусственные барьеры для предпринимательских инициатив.
С другой стороны, она не справляется с функциями государственного контроля и регулирования в тех зонах, где Гражданин совершенно правомерно рассчитывает на защиту Государства. Примером являются многочисленные конфликты частных проектов развития с местными сообществами в сферах градостроительства, туризма, разработки полезных ископаемых, транспортной системы.
И самое главное — и в структуре управления, и в форматах, инструментарии и предметности государственного управления современного Кыргызстана, отсутствует многое, крайне необходимое сегодня для обеспечения его безопасности и развития.
Очевидно, что существующая в стране государственная система управления совершенно непригодна и для тех задач, которые поставлены в Национальной стратегии устойчивого развития Кыргызской Республики — даже при всей, на мой взгляд, осторожности и недостаточной амбициозности этого документа.
В третьей сфере все еще грустнее. Региональное развитие как сфера государственного управления не оконтурено и не опредмечено, внятная концепция управления развитием регионов отсутствует.
Следствием чего является нерегулируемая миграция трудовых ресурсов, демографические дисбалансы на территориях, перекосы трудовых рынков и провалы инфраструктуры, в первую очередь энергетических, коммунальных и транспортных нагрузок.
Современной модели административно-территориального устройства, адекватного задачам развития Кыргызстана, внешним вызовам и рискам государственности, до сих пор не создано.
Местное самоуправление существует лишь в виде декоративной и преимущественно декларативной модели, большей частью форматы муниципального управления являются продолжением вертикали системы государственного управления. Самоуправление как конституционное право граждан в повседневности местного управления отсутствует.
И что же мы делаем со всем этим накопившимся за четверть века пакетом проблем, рисков и задач системы государственного управления?
Напомню, что предыдущее правительство (премьер — Омурбек Бабанов) работало с декабря 2011 по конец августа 2012 года — меньше календарного года. Действующее (премьер — Жанторо Сатыбалдиев) — работает уже чуть больше, с сентября 2012.
Основным мотивом правительственного сезона 2011-2012 года в сфере государственного управления было повышение эффективности системы путем ее оптимизации, сокращения избыточных функций, управленческих структур и чиновничьего аппарата, и за счет этого — снижения нагрузки на государственный бюджет.
Понятно, что унтер-офицерская вдова сама себя никак высечь не могла. Преимущественно декоративное изменение конфигурации министерств и ведомств не привело к заявленному результату в первую очередь потому, что авторы идеи реформ плохо представляли, чем оптимизация системы управления отличается от банального сокращения штатов.
А во вторую — потому что партийные назначенцы оказались жертвами декоративности партийных моделей государственного строительства и государственного же управления. Вследствие чего у них отсутствовало (и отсутствует по сей день в действующем правительстве) целостное представление о Государственном интересе, нуждах и интересах Граждан и способах их гармоничной реализации в эффективном Государственном управлении.
При смене Правительства и этот корявый импульс как-то потихоньку сошел на нет. В контексте реформирования системы государственного управления об этом Правительстве говорить практически не о чем.
В 2013 году принято нормативных актов в отношении изменений в системе государственного управления:
— ЖК КР — около двух десятков Законов и чуть более ста постановлений;
— Правительство КР — около восьми десятков постановлений;
— Президент КР — всего менее пяти Указов.
Наиболее показательными, естественно, являются постановления Правительства — преимущественно именно ими оформляются все реформаторские шаги в системе государственного управления (был достаточно поверхностно обследован массив из почти 400 постановлений по состоянию на начало декабря 2013 года). К относительно реформаторским (т.е. меняющим структуру, форматы и системные взаимодействия в системе государственного управления и местного самоуправления) из восьми десятков постановлений можно отнести около 50%. Однако с большой натяжкой.
На экспертный взгляд, правительство находится в большом затруднении относительно не только конкретных реформ, но и даже их общих контуров и приоритетных векторов. Цельной концепции кардинального улучшения системы государственного управления и местного самоуправления, соответствующего вышеописанной ситуации проблем, рисков, угроз и горизонтов развития Кыргызстана, не предъявлено.
Правительство работает по привычному методу проб и ошибок, на интуитивном аппарате, в котором аппарат анализа и проектного синтеза практически не присутствует. Движущей силой изменений в системе государственного управления и местного самоуправления сегодня является не целеполагание по реализации какой-то конкретной и разумной картины Будущего, а реакция на проблемы вчерашнего дня, затыкание дыр, образованных многолетним движением системы управления «по инерции», а также постреволюционных коллизий.
Основным акцентом работы кабинета министров как бы стала экономика. «Как бы» — потому что ничего не изменилось в методах работы государственных органов с таким сложно устроенным предметом, как «рыночная экономика». Да еще и на ландшафте коррупционных связей и аффилированных интересов.
При этом правительство энергично записывает себе в актив экономические достижения [1], к которым имеет весьма сомнительное отношение — было бы хорошо, если бы оно смогло обосновать собственную героическую роль в этом процессе. Пока, увы, эти заявления не вызывают достаточного доверия у наблюдателей.
Интересным моментом изучения постановлений Правительства стало то, что вопросы внесения корректировок в нормативы предельной штатной численности органов государственной власти и местного самоуправления заняли около 20% всего массива постановлений, имеющих отношение к системе управления.
Почти половина из них (восемь постановлений из двадцати) касались внесения изменений в постановление Правительства Кыргызской Республики «О предельной штатной численности министерств, административных ведомств и иных государственных органов Кыргызской Республики» от 22 августа 2011 года № 473.
Это косвенно подтверждает тезис о том, что для «реформаторов» что сокращение штатов, что их увеличение не отличимы от вопроса «оптимизации» и «повышения эффективности» [2]. К коим на самом деле (опять-таки с большой натяжкой) можно отнести не более пяти постановлений — около 15% от тематических постановлений.
Резюме: существенных изменений в сторону улучшения системы государственного управления в 2013 году не происходило, ее конфигурация существенно не изменилась, структура, форматы и содержание управления практически не отличаются от традиционно подвергаемых критике. Какие-то небольшие изменения носят не концептуальный, а скорее декоративный либо естественно-административный характер, существенно не влияя на улучшение системы в целом.
В общем-то, вся система государственного управления в административно-территориальной и отраслевой матрице взаимодействия все еще устроена по-советски, под совершенно иные задачи. И содержание управления тоже больше псевдо-социалистическое, на которое насажены квази-капиталистические денежные отношения. Отсюда и безразмерная коррупция, и неадекватное качество госслужбы, и многие другие «прелести» и следствия отвратного управления страной.
Здесь уместен известный афоризм, что страна развивается не благодаря правительству, а, скорее, вопреки ему.
В этом ключе наиболее значимым событием уходящего года в системе управления стала инициатива Президента по борьбе с коррупцией. Из вялотекущего режима эпизодических посадок авторы заявились на горизонт ликвидации коррупционных схем, системных изменений и построения современной антикоррупционной модели государственного управления.
Можно надеяться, что период «застоя» реформ системы управления, в котором Кыргызстан пребывал весь 2013 год, заканчивается стартом новых, кардинальных реформ, непохожих на то, что происходило в этой сфере с 1991 года.
Остается надеяться, что фальстарта не будет.
[1] «Как бы отдельные политики ни критиковали правительство, мы показываем реальный рост экономики», — сообщил сегодня на заседании правительства премьер-министр КР Жанторо Сатыбалдиев.
По его словам, за 9 месяцев экономика выросла на 9,2 процента. В 2012-м было снижение на 6 процентов. «Я хочу ответить критикам. Члены правительства и местные власти смогли добиться роста. Без «Кумтора» рост промышленности зафиксирован в 23,5 процента, в строительстве — 21 процент. Местные власти достигли того, что стали регистрировать число туристов на Иссык-Куле, которое также растет», — пояснил Жанторо Сатыбалдиев.
Он добавил, что в течение года правительство многое изменило, передало некоторые полномочия. «Если вам этого мало, я еще отдам. Кто не видит нашей работы, многое теряет. Время нас рассудит», — сказал Жанторо Сатыбалдиев. 06/11/13
[2] Из-за плачевного состояния госбюджета Кыргызстана в большинстве ведомств грядет сокращение штатов. В Государственной налоговой службе, например, с 1 января 2014 года сократят 122 штатные единицы, в Гостаможенной службе — 127 единиц, в Социальном фонде — 121 единицу, в Государственной регистрационной службе уже до 1 марта 2013 года должны сократить 30 единиц. Информация от 21 февраля 2013 года.
Тамерлан Ибраимов: Сегодня каждого из нас попросили выступить по определенной тематике.
Меня попросили высказать мнение относительно реформ в правовой сфере. Понятно, что невозможно полностью отделить правовую сферу от политической или, скажем, управленческой, но я попытаюсь по возможности не выходить за пределы заданного вопроса.
Судебная реформа
Прежде всего, хотелось бы остановиться на судебной реформе. Сразу оговорюсь, судебная реформа началась не в 2013 году, предполагается, что она началась после того, как была принята новая Конституция, то есть она продолжается уже практически третий год. К сожалению, в 2013 году судебная реформа так и не закончилась, и пока говорить о ее окончании рано.
На что делалась ставка при проведении судебной реформы? Первое — это относительно новая конфигурация судов, Конституционная палата стала частью Верховного суда и при этом получила определенную самостоятельность.
Основной целью было создание новой системы отбора судей, где произошли институциональные изменения. Был создан новый институт — Совет по отбору судей. Президент и парламент также участвовали в процессе отбора судей.
Как Совет по отбору судей работал в 2013 году, мы все прекрасно знаем, наблюдали за перипетиями вокруг этого органа. Периодически возникали скандалы, было очень много обвинений в сторону Совета по отбору судей, что он работает непрозрачно, используются определенные коррупционные схемы при отборе судей, через него отстаиваются клановые интересы, осуществляется давление или влияние на членов данного органа.
Однако в большинстве своем эти обвинения не находили подтверждения, хотя было и наоборот. Например, президент летом вернул материалы по отобранным судьям обратно в вышеупомянутый совет, тем самым подтвердив обоснованность критики в отношении Совета по отбору судей.
И буквально на днях мы стали свидетелями того, как теперь уже члены Совета по отбору судей выступили с жесткой критикой в отношении депутатов, обвиняя их в том, что они, используя свое служебное положение, пытаются оказывать давление на Совет, протаскивают своих родственников, знакомых, приближенных к ним людей. Не видя каких-то ответных шагов со стороны Совета по отбору судей, депутаты пытаются создавать всякого рода препятствия, в частности, вносить изменения в Закон «О Совете по отбору судей КР».
На основании этого можно сказать, что пока новый механизм по формированию судейского корпуса испытывает серьезные трудности. К сожалению, новый институт пока еще не вписался в систему, и сама система дает существенные сбои. В чем причина, сказать сложно, может быть, сама система перемалывает новый институт, может быть, люди, работающие в этом Совете, и люди, которые пытаются оказывать на них давление, работают по-старому. Скорее всего, здесь присутствует целый комплекс факторов, но пока изменения институционального характера не принесли желаемого результата.
Что касается работы самих судов, то здесь существенных изменений не произошло, за исключением участившихся увольнений и возбуждения уголовных дел, различного рода фактов, говорящих о неблаговидном поведении самих судей. Общественное негативное мнение в отношении судебной системы и конкретных судей является уже устоявшимся. То есть все априори подразумевают, что судебная система коррумпирована, непрозрачна, что, несмотря на все изменения, которые были заявлены, судебная система, по большому счету, не претерпела больших изменений.
Конституционная палата, наконец, начала свою работу в этом году, но делать какие-то, даже самые первые выводы о ее деятельности рано, просто потому что пока нет результатов ее деятельности. Мы знаем, что Конституционная палата сформирована, что есть поданные судебные иски, вероятнее всего, они подготавливаются для рассмотрения, но результатов пока мы не знаем. Очень сложно говорить о том, каким образом этот орган себя проявит, станет ли он действительно тем органом, который будет стоять на страже Конституции, или появятся сложности, с которыми, к сожалению, мы сталкиваемся в работе любых государственных органов.
В целом, для того чтобы оценить, насколько эффективной была продолжающаяся в 2013 г. реформа судебной системы, нужно ответить всего на один вопрос – считает ли общество, что суды стали лучше и прозрачнее работать?
Не ошибусь, если скажу — нет. К сожалению, в опросах, с которыми я был ознакомлен, превалирует мнение о том, что судебная система в 2013 году практически не изменилась.
Понятно, что оценка реформ, особенно в такой сложной сфере, как судебно-правовая, не может быть однозначной, поскольку многие вещи могут быть скрыты от глаз, проходить тихо, подспудно. Здесь важно знать и понимать детали этого процесса. Однако все-таки самым важным критерием оценки является общественное мнение.
Вообще, судебной системе либо доверяют, если она считается справедливой и компетентной, либо нет. Например, судебная система Англии тоже подвергается многочисленной критике, но большая часть населения все же считает ее справедливой и доверяет ей. Мнение граждан Кыргызстана относительно судебной системы Кыргызстана в 2013 г. не изменилось. Отсюда вывод – судебная реформа у нас пока еще далека от своего завершения.
Реформа правоохранительных органов
Что касается реформы правоохранительных органов, то, прежде всего, необходимо говорить о реформе МВД.
Если в судебной системе предпринимались хоть какие-то системные шаги, есть какой-то план действий, который, к сожалению, не всегда осуществляется вследствие различного рода причин, то в реформе правоохранительных органов таких шагов практически не было. Было очень много разговоров о необходимости реформ, по поводу того, что так дальше продолжаться не может, что милиция уже достигла дна, коррумпированность, непрозрачность, непрофессионализм работы милиции уже просто стали «притчей во языцех». Тем не менее, до принятия конкретного плана действий и начала его осуществления дело так и не дошло.
Министры и депутаты говорят о том, что сейчас есть какие-то планы, проекты по реформированию милиции. Но я пока не видел конкретного, утвержденного плана по реформированию МВД, я не видел людей, которые говорят о том, что точно знают, как это все сделать, я не видел команды, которая готова это осуществлять.
Главный аргумент тех, кто оправдывает затяжку реформы МВД, – нет денег.
Второй причиной является отсутствие консенсуса о том, как реформировать данную сферу. Кто-то предлагает полностью перенять опыт Грузии, есть и те, кто считает, что реформировать особенно ничего и не нужно, а надо просто навести порядок и провести «косметический ремонт» системы. Есть другие предложения, но, тем не менее, консенсуса по поводу того, как это все делать, нет. Также не принято волевого решения, когда по столу стукнули кулаком и сказали, что именно так необходимо все делать.
Между тем, реформа, именно реформа МВД, а не «косметический ремонт» — это самый первый шаг, который необходимо сделать в реформировании системы государственного управления и борьбе с коррупцией.
Логика простая – невозможно бороться с преступностью и правонарушениями, если сама правоохранительная система пронизана коррупцией и непрофессионализмом. Государство для того и создается, чтобы издавать законы и обеспечивать их выполнение. Нет эффективного инструмента для обеспечения соблюдения законов — нет эффективного государства.
Мы сегодня говорим о том, что наше государство погрязло в коррупции, что оно абсолютно неэффективно, что оно не пользуется доверием, популярностью у народа. А что является одним из главных инструментов обеспечения законности? Это, конечно, суды и правоохранительная система.
Правоохранительная система на сегодняшний день находится в абсолютном загоне. Правоохранительная система — это то, с чем сталкивается гражданин страны практически каждый день. А теперь попробуем задать вопрос, который уже задавали ранее. Считает ли общество милицию чистой, справедливой и компетентной? Ответ, к сожалению, опять очевиден. И это не просто ощущения граждан. Это призма, через которую люди оценивают работу всего аппарата государственного управления.
Для того чтобы провести реформы государственных органов, государственного управления, нужно прежде всего реформировать правоохранительную систему. Этого не происходит. Это в том числе отражается на том, как мы осуществляем нашу антикоррупционную реформу, о которой я буду чуть позже говорить.
Скажем, почему очень многие, несмотря на то, что есть существенные положительные сдвиги, все-таки сомневаются в том, что антикоррупционная реформа — это «по-настоящему и надолго». Просто потому что, слыша и видя определенные положительные сдвиги, на улице, дома, на работе мы сталкиваемся с другими фактами. Гаишники, к сожалению, как брали взятки, так и берут, милиционеры, следователи, прокуроры как осуществляли какое-то незаконное давление, запугивание, пытки и так далее, так они это по-прежнему делают.
Если гаишник продолжает брать взятки, если следователь вымогает деньги, если прокурор делает то же самое, что гражданин думает о государстве в целом?
Я не хочу сказать, что все милиционеры и прокуроры такие. Но общественное мнение в отношении них не изменилось, а значит, реальных перемен не произошло. Вот если гаишники перестанут брать взятки, все, в любой точке страны, то граждане однозначно согласятся – реформы, наконец, начались. Пока же мы не можем этого сказать.
Кстати, понимая сложность проведения реформ сразу по нескольким направлениям, их можно начать именно с ГАИ. Отработать систему набора и подготовки кадров. Опробовать систему жесткого антикоррупционного контроля за действиями инспекторов. Запустить систему достойной оплаты за работу и обеспечения социального пакета.
Это даст двойной эффект – позволит отработать систему перед применением в больших масштабах во всей системе госуправления и одновременно за короткий срок покажет общественности реальные реформы.
Антикоррупционная реформа
Пожалуй, самые заметные сдвиги произошли в антикоррупционной сфере. Громкие уголовные дела, расследования и арест влиятельных людей – все это моментально отозвалось в обществе большим эмоциональным подъемом. Правда, для одних этот подъем означал восхождение на пик протестной активности, а для других — ощущение наконец-то появляющейся справедливости. Тех, кто считает, что уголовные дела заводятся справедливо, большинство. Они не так крикливы и заметны, но их подавляющее большинство, а следовательно, оценка реформ в этой части выглядит положительной.
Однако следует сразу оговориться, что только лишь арестами и сроками антикоррупционную реформу не провести. Как это банально ни звучит, но нужны системные изменения. Системные — это когда, наконец, заработает механизм проверки деклараций о доходах, имуществе и обязательствах государственного служащего, а также деклараций о доходах его близких родственников; когда государственные служащие, искажающие информацию о своих доходах и расходах, будут получать реальные сроки.
Самое интересное, что этот механизм, в принципе, прописан в нашем законодательстве. Но почему-то законодательство не применяется, почему-то находятся какие-то отговорки, препятствия тому, чтобы этот механизм заработал. А я считаю, что система проверки декларации могла бы стать существенным, системным шагом на пути создания антикоррупционного поведения государственных служащих.
Системные изменения, значит, станет работающей статья 308-1 Уголовного кодекса «Незаконное обогащение», которая была введена в 2012 году по рекомендации международных документов, в частности, Конвенции ООН против коррупции, но до сих пор эта статья мертвая. Благодаря данной статье на основе детальной проверки доходов госчиновников государство будет строго карать тех, кто не сможет объяснить происхождение своего богатства.
Я думаю, что если бы у нас заработала система проверки декларации о доходах, имуществе и обязательствах государственного служащего, а также его близких родственников и на основании этого выявлялась бы искаженная информация, то те люди, которые нарушали законодательство, могли бы привлекаться по уголовной статье «Незаконное обогащение». Это стало бы серьезным системным шагом на пути создания того механизма, который бы не позволял в отдаленной перспективе государственным служащим нарушать законодательство.
Очень системно звучит посыл президента – «хочешь быть богатым — иди в бизнес». Обеими руками поддерживаю его. Но чтобы этот призыв осуществился, нужно ответить на вопрос – а зачем тогда человеку идти на госслужбу? В развитых странах на этот вопрос отвечают просто – за стабильностью, относительно высокой зарплатой, высокой пенсией и престижем.
Мы, в Кыргызстане, тоже должны создать определенные условия для того, чтобы на государственную службу шли хорошо образованные люди, у них должны быть определенные стимулы там работать.
Жесткий контроль и наказание за коррупцию могут быть эффективными только вкупе с созданными достойными условиями для честной работы. Создание достойных условий и одновременно жесткого контроля за работой – это системные шаги.
Осуществление такого рода системных шагов просто необходимо для того, чтобы подкрепить тот эмоциональный подъем, который существует на сегодняшний день в обществе. Всем понятно, что это связано с тем, что наконец-таки высокопоставленных людей стали привлекать к уголовной ответственности за коррупционные преступления.
Для того чтобы люди поверили в реальность антикоррупционной политики, нужны конкретные изменения на улице, на работе, в сфере бизнеса.
Если время от времени будут сажать какого-нибудь депутата или министра, но при этом гаишники по-прежнему будут брать взятки, то каково будет мнение граждан относительно коррупции в стране? Что мы будем думать об антикоррупционных реформах, если в вузах будут по прежнему «разводить» сессии, а судьи — решать дела за мзду?
Без этого все громкие дела быстро забудутся или приобретут характер занимательных историй, когда люди с интересом будут пересчитывать количество домов и машин очередного коррупционера, но потом вновь возвращаться в каждодневную реальность с вороватыми чиновниками.
Еще одним важным фактором борьбы с коррупцией является ее непредвзятость. Принцип: «своим — все, врагам — закон» абсолютно неприемлем в наших условиях. Мы видим, что общественность, граждане страны постоянно требуют того, чтобы антикоррупционная политика осуществлялась объективно в отношении всех государственных чиновников, вне зависимости от политического пристрастия. Очевидно, что президент понимает это. По крайней мере, уголовное дело, возбужденное против И. Омуркулова, говорит об этом. Хочется надеяться, что этот принцип будет осуществляться и в отношении других чиновников независимо от их политической позиции.
Недопущение конфликта интересов – важная составляющая антикоррупционной реформы. Очень странно слышать невнятные оправдания высокопоставленных чиновников, когда аффилированные с ними фирмы легко выигрывают тендер за тендером. Все прекрасно понимают, что конфликт интересов здесь налицо, и если даже это не прописано в законодательстве, то существуют определенные нормы морального поведения чиновника. Антикоррупционное поведение должно стать нормой в нашем обществе, потому что без этого говорить о том, то антикоррупционная реформа достигнет каких-то результатов, просто не приходится.
Правовая культура
Мы говорим о том, что у нас очень низкая правовая культура, что наш менталитет таков, что мы не можем поменять свое поведение за относительно короткий срок — за год, два, три, это просто невозможно. Вопреки распространенному мнению о том, что правовая культура меняется очень медленно, есть пример стран, где успешно противостоят коррупции, и это говорит нам об обратном. Если чиновник знает, что вероятность его поимки за коррупцию высока, его поведение быстро изменится. Если чиновник знает, что есть, что терять в случае нарушения закона, его поведение станет другим. Если простой гражданин увидит реальные изменения в государстве, он сам поменяется. Поведенческие стереотипы, а в данном случае я говорю об антикоррупционном поведении, могут относительно быстро стать реалиями нашей жизни.
С правовой культурой связан и другой вопрос. То, что сейчас происходит на фоне антикоррупционной кампании, является еще и борьбой двух разнонаправленных векторов: один — за централизованное эффективное государство, другой — за удельные княжества средневекового типа на территории Кыргызстана.
С борьбой за демократию это не имеет ничего общего. Либо государство заставит всех выполнять закон, либо страна свалится в яму бесконечных околовластных разборок. Пойти на поводу групп людей, защищающих свои клановые интересы, значит поставить крест на построении у нас современного централизованного государства. В этом контексте президента Атамбаева должна быть одобрена как крайне необходимая для решимость поддержания управляемости и дальнейшего развития страны.
Объективно, для страны очень важна победа центральной власти, потому что при другом раскладе проиграют все. Даже региональные лидеры, если они временно одержат победу, очень быстро окажутся под огнем нападок уже следующих претендентов на власть, поскольку удержать ее длительное время они не в состоянии. Достаточно взглянуть на некоторые африканские страны, например, Центрально-Африканскую Республику, чтобы понять, к чему это приведет.
Поэтому, как и в прошлые годы, в 2013, равно как и в 2014 году, одним из ключевых моментов был и будет вопрос об эффективности центральной власти. А для того, чтобы центральная власть была успешной, ей, как воздух, необходимы реальные реформы. Реформы в правовой сфере здесь являются приоритетными.
Прошло уже три года с момента избрания парламента. Прошло два года с момента избрания президента. Положительные изменения в обществе есть, но есть много и негативного. Пока еще сложно сказать, что будет определяющим в оценке нынешней власти – смогла ли она осуществить заявленные ранее реформы или нет. Но хочется оставаться оптимистом.
Эльмира Ногойбаева: 2013 год был достаточно динамичным. В 2012 году изменились некоторые, в том числе и идеологические, позиции главных игроков, соотносимых с нашим регионом.
Российская Федерация — это защита региональной безопасности. Главная идеологема, которой данная страна придерживается, — это наше общее прошлое, настоящее и наше возможное общее будущее – Таможенный союз.
Китай — это финансирование проектов в области инфраструктуры, добычи углеводородов, коммуникации. Идеологема добрососедства: «Все мы Азия».
Меняющаяся идеологема Соединенных Штатов, когда демократизация и права человека уходят на второй план, а на первое место выходят собственные стратегические интересы и обеспечение пояса безопасности в регионе.
Когда мы размышляем над вопросом о том, произойдет ли конфликт в Центральной Азии, в Кыргызстане в частности, или нет, то мы можем отталкиваться от двух гипотез. Первое, что приходит на ум, это то, что конфликт не произойдет. Для подтверждения данной гипотезы у нас есть следующие аргументы: напряженность на границе существовала всегда — это «кетменные» войны, периодические конфликты из-за земли, воды, неопределенности границ, которые до сих пор не привели к крупномасштабному конфликту. В противовес ситуации 90-х годов в последние пять-семь лет наши границы были разминированы, этот аргумент приводил председатель Государственной пограничной службы Кыргызстана.
Наркомафии конфликт не выгоден, поскольку невыгодно рушить устоявшуюся, налаженную систему транзита, в том числе трансграничную.
Конфликт невыгоден ни одной из стран в Центральной Азии, поскольку все заняты своими внутренними проблемами: борьба с легальной и подпольной оппозицией, удержание власти правящими кланами в связи с приближающейся сменой лидеров.
Российской Федерации невыгоден межгосударственный военный конфликт в СНГ, поскольку он может привести к пересмотру постсоветских границ. Следствие — «эффект домино» для собственных границ как некоторого ареала постсоветского пространства.
Но если мы отойдем от этой гипотезы и подойдем к другой о том, что конфликт все-таки произойдет, то я предлагаю рассмотреть четыре аргумента.
Первый аргумент – это внутренние предпосылки стран региона. Второй аргумент – формирующийся «дискурс безопасности» для региона Центральной Азии и Кыргызстана в частности. Третий аргумент – милитаризация региона. Четвертый аргумент — это меняющийся характер войн. Рассмотрим эти аргументы немного подробнее.
Касательно первого аргумента можно сказать следующее: различная степень ресурсообеспеченности (угле-водородная, водно-энергетическая); различная степень вооруженности, использование различных стратегий безопасности; различные политические режимы, традиции преемственности власти; персонификация режимов; предстоящая смена лидеров, неустойчивость режима; низкая договороспособность лидеров государств Центральной Азии (по сути, не существует ни одного вопроса, по которому выработан консенсус у лидеров стран Центральной Азии. Это разногласия по воде, отзыв соглашения на передачу Бургандинского массива, риторика заявлений Ислама Каримова о войне); различные приоритеты стран региона (членство в международных организациях, ОДКБ, Таможенный союз, ШОС); различные формирующиеся культурно-гуманитарные среды (язык, алфавит, латиница, кириллица, фарси); участившиеся пограничные дипломатические инциденты между нашими странами.
Касательно второго аргумента – формирования «дискурса безопасности» — образ подачи региона, в частности, Кыргызстана в политике, культуре и в том числе в академической и экспертной средах. Это то, что подается как некоторая секьюритизация или девелопизация региона.
В этом смысле интересна концепция секьюритизации Барри Бузана копенгагенской школы. Обратите внимание, какие политики в области безопасности проецируются на Центральную Азию и на Кыргызстан в частности. Это политика безопасности или политика мира и развития, которой в большей степени оперирует ОДКБ. Большинство из этих направлений и концепций разрабатывалось на базе исследовательских центров СССР. Соответственно, они до сих пор опираются на принципы старой-новой холодной войны. Это тот же дискурс, который мы наблюдали в советское время, дискурс противостояния через политику конвергенции, или противостояние двух лагерей.
Я хотела бы привести в пример мнение британского исследователя Ника Мегорана (Nick Solly Megoran) по этому вопросу относительно Центральной Азии. Западная политика, научный сектор, определяют Центральную Азию как темную, неизведанную, этнически и политически беспокойную и непокорную, преимущественно ориенталистскую, и по этим причинам опасную зону. Недостаток знаний о регионе среди так называемых экспертов означает, что квазинаучные исследовательские труды начинают иметь большое значение. Знания образуются толковательным, интерпретативным образом, это означает, что когда возникают идеи по поводу региона, который ассоциируют с конфликтом, исламизмом, борьбой великих держав и прочим, зачастую трудно заменить ложные знания правдивой информацией, даже когда академическая наука всю эту ложь опровергает.
Понятно, что тенденция подачи региона и Кыргызстана в частности определяется на сегодня в таких характеристиках, как архаизация региона или демонизация страны. Часто используются такие эпитеты, как клановое общество, несостоявшееся государство, государство, неспособное к развитию, зоны перманентного риска и так далее.
Следующий аргумент касается милитаризаций региона. Этот термин почему-то мало используется в самом регионе, но его часто используют зарубежные эксперты относительно центральноазиатских стран и региона в частности. Милитаризация — это усиление роли военного фактора в какой-либо отрасли, деятельности, в повседневной жизни. Здесь можно выделить два уровня. Локальный уровень — большинство приграничных инцидентов в Ферганской долине основано на изъятии оружия, особенно после конфликта 2010 года. В своих полевых исследованиях мои коллеги из центра часто сталкивались с тем, что оружие, особенно в южной части страны, на сегодняшний день совсем не редкость. Очень многие люди вооружаются, вооружаются отдельные группы, автомат Калашникова сегодня стоит от ста долларов и выше.
Государственный уровень — это усиление армии, создание военных баз, приобретение новых видов оружия.
Господин Шойгу озвучил, что в Кыргызстан на поставки вооружения будет направлено 1,1 миллиард долларов, на нужды Вооруженных сил Таджикистана — около 200 миллионов долларов. Узбекистан рассчитывает в 2014 году усилить свой военный потенциал за счет техники Контингента Международных сил содействия безопасности (International Security Assistance Force — ISAF), возглавляемых НАТО (Организация Североатлантического договора), вывезенной из Афганистана. Таким образом, страны региона постепенно начинают оснащаться разного вида оружием.
Милитаризация Центральной Азии характеризуется следующими основными тенденциями. Крупные державы предпринимают конкретные шаги по сохранению, пролонгации и укреплению существующих, а также созданию новых иностранных военных баз и объектов на территории Центральной Азии. Россия намеревается передать большие партии вооружения, военной техники Кыргызстану и Таджикистану, попутно скупая военно-промышленные предприятия. Происходит институциональное укрепление российского военного присутствия в регионе через механизм ОДКБ, в том числе шаги по легитимизации возможного военного вмешательства во внутренние дела стран Центральной Азии.
В рамках ОДКБ активизируются командно-штабные учения на территории центральноазиатских государств, усиливаются попытки по установлению контроля над внутренними и внешними границами Центральной Азии.
Четвертый аргумент — меняющиеся характеристики войн. На сегодняшний день, если мы рассматриваем инструменты влияния, такие, как «арабская весна», то какие характеристики им соответствуют? Безусловно, это новые технологии, всепроницаемость, динамичность, универсальность распространения и управления, непредсказуемость в будущем.
Выводы. Кыргызстан как часть региона на сегодняшний день имеет предпосылки для конфликта. Формирующийся извне и подхваченный внутри страны «дискурс безопасности» усиливает напряженность на региональном, межгосударственном и страновом уровнях. Тенденция милитаризации региона может привести к усилению существующих и появлению новых вызовов и угроз безопасности.
Милитаризация региона, стран может нарушить существующий военный баланс и создать обстановку взаимного недоверия между центральноазиатскими государствами. Опасность бесконтрольного распространения получаемого оружия, его попадание в руки отдельных лиц и неформальных групп может дестабилизировать обстановку . Борьба против терроризма, экстремизма и наркотрафика невозможна лишь при помощи военной техники. Эти проблемы необходимо решать путем укрепления потенциала правоохранительных органов, спецслужб, налаживания полноценного межгосударственного сотрудничества, а также обеспечения устойчивого социально-экономического развития, эффективного функционирования всей системы государственной власти.
Милитаризация стран обострит геополитическую борьбу в регионе. Государства региона могут быть вовлечены в конфронтацию между крупными державами, что, в свою очередь, ограничит их самостоятельность во внешней политике и экономическом развитии, усилит их зависимость и уязвимость от политики доминант.
Конфликтогенность региона заложена не столько в локальных противоречиях или внутриполитических режимах стран Центральной Азии, сколько в переформатировании контуров самого региона. Мы становимся свидетелями изменений, как применяемых инструментов, так и самого пространства Центральной Азии. Меняющийся характер войн в мире ставит новые вызовы перед государствами, меняя формат всевозможных противоречий, делая их более зависимыми.
С презентацией вы можете ознакомиться по данной ссылке.
Валентин Богатырев: Осталось две недели до завершения 2013 года, но каковы будут его политические итоги, окончательного ответа сегодня нет. Остаются открытыми несколько хотя и не основных и, на мой взгляд, несущественных, но достаточно интересных для широкой публики вопросов.
Это вопрос об отставке правительства Жанторо Сатыбалдиева и вопрос о роспуске Жогорку Кенеша.
Повторю, с точки зрения политических итогов года это вопросы незначительные, и я поясню, почему.
Начну с вопроса о правительстве. Единственным на сегодняшний день позитивным итогом его работы является разработка очередной концепции и программы государственного реформирования, которую презентовали вчера. Это хорошая программа, в том смысле, что она, во-первых, никогда не будет реализована, а во-вторых, ничего существенно не меняет в системе нашей государственной власти.
Я бы не стал ставить в заслугу правительству достижение тех показателей темпов роста экономики, о которых нам говорят. Прежде всего потому, что эти показатели такие ровно потому, что они взяты от низкой базы. А потом, нет никаких указаний на то, что рост формировался в результате усилий правительства. Скорее, наоборот, там, где были усилия правительства, я имею в виду все эти громко анонсированные проекты, там никаких приростов нет. Или, по-другому, росло там, где правительство ничего не делало. Бюджетные же вопросы, все инвестиции в развитие вообще закрываются за счет усилий президента, его договоренностей по внешним грантам и кредитам.
Но отсутствие результатов – еще не повод, чтобы отправлять правительство в отставку. В конце концов, мы и не помним правительства, которое чего-либо существенного достигло.
Проблема в другом: правительство не держит политические удары. Они оказались неспособны снять проблему «Кумтора» несмотря на то, что, в свое время, казалось бы, взяли на себя ее решение. Они оказались неспособны работать с населением никаким иным способом, кроме спецназа. Ну и персонально премьер-министр, в свое время назначенный на эту должность как возможный лидер южных элит, собственно говоря, во многом именно потому и назначенный, оказался неспособным быть таким лидером и решить проблему участия южных элит во власти. Мы и тогда говорили, и сегодня это совершенно понятно, что это было решение, основанное на несостоятельной мотивации.
А вот эта политическая несостоятельность правительства – это уже серьезно. Это вам не налоги выдавливать из фиктивных цифр роста.
Вдобавок ко всему оказалось, что борьба с коррупцией – палка о двух концах. И если правительство до Нового года не снимут, то мы узнаем немало интересного о некоторых его руководителях и министрах.
Поэтому я полагаю, что осталось только два основания, чтобы продолжать еще некоторое время удерживать нынешнее правительство на своем месте: оно должно довести до конца свою «кумторскую» эпопею, и оно должно взять на себя негативы зимы. Ну, может быть, напоследок еще повысить тарифы на энергоносители (электроэнергию и газ) и быстро убежать. Кому-то же надо сделать эту неблагодарную, но неминуемую работу.
Теперь о шансах Жогорку Кенеша доработать до конца своего конституционного срока полномочий. Уже под занавес года эти шансы могут сократиться ровно вполовину.
Есть, как минимум, два сценария, как это может произойти. Оба они связаны с темой «Кумтора», хотя все понимают, что не в «Кумторе» дело вообще. Я веду речь об отставке правительства и ее связи с назначением досрочных выборов Жогорку Кенеша.
Первый сценарий связан с добровольной отставкой правительства и последующим формированием нового. Ситуация в Жогорку Кенеше такова, что при всем желании он сам по себе не сможет сформировать правительство в установленные сроки. А если еще этому помогут, то все легко может закончиться статьей 84, пункт 6 Конституции, которая гласит, что в случае, если Жогорку Кенеш не сможет в течение определенного срока утвердить программу, определить структуру и состав правительства, президенту придется назначить досрочные выборы в Жогорку Кенеш. Это один способ, который только на первый взгляд кажется сложным.
Второй сценарий определяется статьями 85 и 86 Конституции и связан с выражением недоверия правительству. Если таковое произойдет по инициативе Жогорку Кенеша, то его шансы доработать до конца срока сильно сократятся. А в случае, если это произойдет по инициативе самого правительства, то никаких шансов доработать до конца срока у Жогорку Кенеша не будет вообще.
Степень вероятности того и другого сценария определяется только одним – инстинктом политического самосохранения депутатов Жогорку Кенеша.
Я полагаю, что под занавес года нас ждет классический политический театр: шантаж, политический торг, ренегатство и, конечно, введенное в нашу моду Чолпон Джакуповой слово — политическая коррупция.
Может быть, что депутаты решат не портить себе настроение под Новый год и перенесут это шоу на январь, что не меняет существа дела.
Все это, безусловно, очень зрелищные вещи, дающие много информационных поводов. Но они не имеют никакого отношения к политическим итогам года.
Главным политическим итогом года является разрушение старой философии власти, произведенное президентом Алмазбеком Атамбаевым.
О результатах и последствиях этого действия и этого процесса мне кажется важным поговорить сегодня.
Не надо быть политологом, чтобы понимать, что главной проблемой нашего политического развития, а следовательно, и развития страны вообще, является негодная власть.
И дело здесь вовсе не в правовых конструкциях и механизмах, на которые так уповают заслуженные юристы этой страны.
Власть в стране как общественный институт и политическая элита как ее носители не выдержали искусов независимости и свободного рынка. В отсутствие или при крайней слабости контроля общества над властью конкуренция за ресурсы приобрела форму простого присвоения общих национальных богатств теми, кто оказался в это время во власти либо рядом с ней, в ее обслуживании. Быть властью: президентом, депутатом, министром, вообще чиновником и быть вором – стало синонимом. Быть успешным, богатым бизнесменом и пользоваться ресурсами близости к власти либо прямого вхождения в нее – стало нормой, из которой были только редкие исключения.
Это огромная паразитическая конструкция, естественно, не ставила и не могла ставить цели развития страны, а если и ставила, то только в интересах расширения своих возможностей ее грабить. Вот потому мы в течение двадцати лет так и не создали ни своей экономики, ни крепкого благосостояния граждан, ни стабильности, ни безопасности.
Базовым содержанием политики стали не те или иные представления о целях страны, способах их достижения, а борьба кланов и групп за контроль над ресурсами, которые давала власть. Можно абсолютно точно сказать, что именно эти мотивы двигали обе наши революции не в меньшей, если не в большей степени, чем стремление побороть узурпаторов. Среди тех, кто боролся за власть, была значительная доля тех, кто боролся за свою возможность вкусить пирога власти.
И эта структура властных мотиваций определяла и наше правотворчество, и наше партийное строительство, и кадровую политику. Она определяла и политическую норму, формировавшую само содержание политики.
Так вот, итоги года таковы, что некоторая, далеко, конечно, не полная, но очень знаковая часть этих людей, носителей сложившейся у нас философии власти, оказалась под преследованием. Обществу дан совершенно отчетливый сигнал, что не просто необходимы, но начаты изменения, которые должны привести к отстранению от власти вот этой присосавшейся к ней за двадцать лет «илите», к смене элит.
Я абсолютно согласен с теми, кто квалифицирует эти преследования как политические. Но, конечно же, совсем не в том примитивном смысле, который в это вкладывают оппоненты власти. Это, несомненно, зачистка политического пространства, разрушение сложившейся философии, нормативности и конструкции власти.
Мы должны расценивать как позитивный процесс вывод из политического пространства носителей воровской философии власти, политических коррупционеров, бизнесменов от власти.
Мы должны расценивать как позитивный процесс распад всех этих политических акционерных компаний, созданных ради прихода к власти и обогащения за счет нее, которые у нас по какому-то недоразумению называют политическими партиями.
При этом очевидно, что демонтаж сложившейся системы власти будет сопровождаться различного рода политическими эффектами.
Первый из них мы уже видим: формирование и активное использование в политических целях локальных очагов политических конфликтов. Пока можно отметить два типа таких очагов: противостояние родственников и близких преследуемых в формате общественно чувствительного действия, и спекулирование на ресурсном национализме. Безусловно, это только начало. Будут и другие поводы, и другие форматы сопротивления.
Второй политический эффект – создание новых политических организаций. Они хотя и будут похожи на нынешние политические партии, но будут иметь принципиально иную природу. Нынешние партии формировались под единичную и достаточно простую задачу – попадание в депутаты. Принцип был такой, что кандидаты вносили разовые платежи за место в списке и затем уже действовали в логике личного продвижения в рамках фракций или за счет торга с другими фракциями, с президентом и так далее. Понятно, что такие формирования быстро рассыпались, так как не имели коллективного целеполагания.
Сейчас создаются другие партии. Хотя они тоже формируются в предвыборной логике, но в основе уже другой принцип – не покупки депутатского места, а консолидированные вклады в организацию. Именно так формируются и «Эмгек», и «Бир бол», и к такой системе формирования переходят «Замандаш» и «Улуттар Биримдиги». То есть это более устойчивые группы и уже больше похожие на классические партии. С одной существенной разницей: они, как и нынешние партии, не имеют идеологического каркаса и, в лучшем случае, сформулируют и будут транслировать какую-то электорально привлекательную «картинку», лишенную реальных ценностных опор.
Другой политический эффект – усиление личной роли и ответственности президента за осуществляемое им.
Нельзя не заметить, что президент все больше и больше выступает один против всех. Объявленную борьбу с коррупцией его, казалось бы, политические союзники, включая даже СДПК, либо вообще не поддерживают, либо поддерживают лишь формально. Понятно, почему. Все эти союзники сами попадают в той или иной мере в объект этой борьбы.
Еще можно надеяться, что СДПК произведет оздоровление в своих рядах, хотя с каждым днем таких надежд все меньше. Но с другими пока еще союзниками вопрос гораздо сложнее.
Значит, Алмазбек Атамбаев, если будет последователен в своих действиях, очень быстро превратится во всеобщего врага.
Конечно, если его последние заявления о твердости намерений бороться с коррупцией будут услышаны в народе и в его собственном окружении, он получит реальную общественную поддержку.
Но мы видим, что общество относится к его борьбе с коррупцией с весьма большой степенью недоверия.
Начинают, с одной стороны, возникать эффекты жалости к наказываемым. А с другой, борьба с коррупционерами, и особенно имеющиеся в ней перекосы, уже активно используются для наращивания своего политического капитала различными политическими силами.
Большую опасность представляет принуждение президента к логике досрочных парламентских выборов.
С точки зрения сиюминутной политической целесообразности досрочные выборы очень выгодны для нынешней власти. Сегодня ни одна из партий не готова к их проведению, и сегодня все еще открыты все возможности для использования административного ресурса. Не воспользоваться, не соблазниться этим очень трудно.
Однако надо понимать, что досрочные выборы, укрепив временно позиции президента, будут иметь своим последствием прямо противоположное тому, что президент хочет сделать: они закрепят во власти еще на длительное время нынешнюю элиту и нынешнюю систему политической коррупции. То есть фактически будет произведена модернизация существующей системы.
Другими словами, перед Алмазбеком Атамбаевым стоит сложный выбор: либо поддаться текущей политической выгоде и более или менее спокойно дожить до конца своего срока, либо продолжать то, что он начал, вызывая все больше и больше огонь на себя и осложняя свое политическое существование.
Я думаю, что в ближайшее время мы увидим, какой выбор он сделал.
Но уже сегодня мы не можем не видеть, что 2013 год существенно поменял политическую карту страны и содержание политики. Пока все это больше напоминает руины, которые еще предстоит расчищать. Принципиально важно, на мой взгляд, привести сейчас в политику новый политический класс. По крайней мере, для этого в результате того, что произошло в 2013 году, открылось окно возможностей.
Чинара Сейдакматова: У меня вопрос к экспертам, скорее всего, к Валентину Богатыреву. Как вы думаете, смещение с поста мэра города Оша – это неадекватный поступок со стороны президента или действительно взвешенный политический шаг?
Валентин Богатырев: Я думаю, что смещение мэра города Ош — это неадекватный поступок со стороны мэра города Оша.
Бермет Маликова: У меня вопрос к Тамерлану Ибраимову. Вы говорили о правовой реформе. Хотелось бы, чтобы вы высказались по поводу влияния криминала на власть и на правоохранительные органы.
Тамерлан Ибраимов: Это как раз имеет прямое отношение к реформе правоохранительных органов. Для меня всегда очень странно слышать, когда министр, представители высшего руководства МВД занимаются констатацией фактов и говорят о том, что на сегодняшний день криминал имеет настолько большое влияние на государственные органы, что мы все становимся свидетелями сращивания криминала с правоохранительными органами. Это мы прекрасно знаем, не нужно быть экспертом, чтобы это увидеть.
Меня больше интересует то, что делается в отношении того, чтобы эти вещи у нас в стране не происходили. Что делается для того, чтобы система МВД, прокуратура, другие структуры правоохранительных органов перестали взаимодействовать с криминалом.
Когда пришла новая власть в 2010 году, то один из главных лозунгов заключался в том, что они дадут решительный бой организованной преступности. Были победные реляции о том, что организованная преступность, наконец, побеждена, воры в законе находятся или в тюрьме, или за границей.
Сегодня мы опять читаем информацию о том, что три-четыре преступные группировки занимаются переделом пространства в Кыргызстане. Правоохранительные органы просто расписываются в собственном бессилии, они говорят о том, что не в состоянии сформировать план для того, чтобы противостоять этим действиям, и что на сегодняшний день реформа МВД продолжает оставаться одним из главнейших приоритетов реформы государственной власти.
Акбар Тагаев: Вопрос к Валентину Богатыреву. В своем выступлении вы заметили, что ситуация с Кельдибековым может плохо отразиться на карьере Мырзакматова. Не могли бы вы прояснить, что вы имели в виду?
Валентин Богатырев: Не ситуация с Кельдибековым, а то обстоятельство, что Мырзакматов почему-то решил использовать тему Кельдибекова для собственного политического демарша. На мой взгляд, это было его политической ошибкой, если не сказать больше. Нет никакой логики в том, что один политик, пытаясь заработать себе политические очки, защищает другого, тем более, когда речь идет о таких фигурах, как Мырзакматов и Кельдибеков, между которыми есть явная конкуренция за лидерство на юге.
Мне кажется, что это был не очень продуманный шаг со стороны Мырзакматова. Он мог бы вынести на обсуждение какую-нибудь свою повестку дня, он же неслучайно вышел на площадь, к тому времени там сложилась достаточно сложная ситуация. Как я понимаю, в результате мер давления, которые были оказаны на него в ходе подготовки к выборам, у него просто не выдержали нервы. Он мог сказать, что, в конце концов, городу Ошу ничего не дают, его обижают, депутата за два дня осудили и так далее. Он мог сказать это. Но вместо этого он начинает вдруг говорить про Кельдибекова. Это совершенно непонятная вещь.
В этом смысле, я считаю, что это было большой ошибкой. Вы помните, что президент отреагировал моментально и сказал, что нельзя выступать в защиту человека, который воровал деньги у наших детей и стариков.
Чинара Сейдакматова: У меня уточняющий вопрос, поскольку все равно ваш ответ меня не удовлетворил. Хорошо, Мырзакматов совершил политическую ошибку. Но ведь он фигура достаточно серьезная, можно сказать, это новый образ среди южных политиков.
Причем такой образ, который на севере не сформировался. Насколько будут серьезны последствия такого политического шага? Увольнение Мырзакматова — это действительно серьезный политический шаг и, на мой взгляд, со стороны президента ошибочный. Будут ли тяжелые последствия данного решения, как вы думаете?
Валентин Богатырев: Как только Мырзакматов сделал то, что он сделал, то есть организовал этот митинг и вышел на него, моментально к нему сбежались все бывшие южные политические лидеры, уходящая южная политическая элита, и попытались сделать из него флаг южного сопротивления. Некоторые безумцы, не буду называть фамилии, начали вновь говорить о Южной Кыргызской Республике и делить посты.
Я немного знаю Мырзакматова и понимаю, что он на такое не пойдет. При всей его молодой горячности он, тем не менее, достаточно разумный человек. Он не пойдет на то, чтобы сейчас стать руководителем этого сепаратистского движения.
Мы с вами хорошо знаем, что такое наша страна вообще и юг в частности. Пока ты мэр, тебя все любят, пока ты начальник, к тебе все относятся с уважением. Как только ты перестал им быть, тебя могут забыть за пять минут. Если выборы мэра произойдут в ближайшее время, Мырзакматов может победить, но если через два месяца, его шансы резко уменьшатся.
Там же тоже непростая ситуация. Это только отсюда кажется, что Мырзакматов – «солнышко ясное». Но ведь там подспудно идет жесткая борьба за контроль над ресурсами, которые там существуют, — это и Ош, и Карасуйский рынок. Там есть очень много людей, которые хотели бы, чтобы Мелис Мырзакматов больше не участвовал в этом. Представители южной элиты слетаются, начинают передел криминальные структуры.
И чем закончится вся эта борьба? Я не уверен, что она закончится победой Мырзакматова. Именно по той причине не уверен, что он не мэр, он лишен сейчас административного ресурса. Мэр Мырзакматов, еще раз повторю, уважаем, любим, Мырзакматов – рядовой политик, это совсем другое. Мы это быстро почувствовали.
Адилет Балтабаев: Тамерлан Ибраимов подметил важность проведения реформ в системе правоохранительных органов. Недавно был образован Отдел по противодействию преступлениям против общественной нравственности ГУУР МВД КР. Как вы считаете, насколько это необходимо и повлияет ли это в целом на реформы в МВД?
У нас в стране произошли две революции, что мы можем сделать для того, чтобы произошла именно нравственная, культурно-правовая революция?
Тамерлан Ибраимов: Вы имеете в виду созданную «полицию нравов», которая ходит по саунам и выявляет притоны? По большому счету, конечно, нужно думать о нравственности, о том, как мы воспитываем молодежь. Но на фоне того, что существует негативное отношение к милиции, на фоне того, что, как правило, в 99 случаях из 100 такого рода проверки приводят к переделу собственности, то ясно, что в подобных структурах нет необходимости.
Я очень сомневаюсь, что создание подобного рода отдела приведет к тому, что у нас ситуация с нравственностью изменится в лучшую сторону. Поскольку мы сомневаемся в результатах такой деятельности, то у меня вызывает большие сомнения вообще целесообразность осуществления такой работы. Непонятно, к чему это приведет, какие будут изменения.
Относительно нравственности и морали в обществе я абсолютно с вами согласен, просто нужны другие инструменты для этого, и, прежде всего, должна быть честность со стороны власти, потому что когда ты создаешь определенные инструменты, но при этом нацелен на другие результаты такие, как передел собственности, то все получится так, что хотели, как лучше, а получили, как всегда.
Алексей Красин: На мой взгляд, нравственность появляется не в органах внутренних дел. И ожидать того, что из такой конфигурации: милиция – сауны — нравственность вырастет какой-то новый концепт нравственности в Кыргызстане, на мой взгляд, наивно.
Элианора Сыдыкова: Вопрос к Муратбеку Иманалиеву. Как вы оцениваете работу президента за два года? Второй вопрос ко всем политологам, находящимся здесь. В последнее время у нас происходит много митингов: в Оше, на Иссык-Куле. Какие могут быть пути выхода из этой ситуации, как призвать народ к стабильности? Может быть, необходимо что-то подсказать власти?
Эльмира Ногойбаева: Мне кажется, что все четыре спикера сегодня говорили о каком-то одном нормативном поле, где действия были бы предсказуемы, как властные, так и гражданские, общественные. Если говорить про мое выступление, то может быть улучшить ситуацию можно посредством принятия международной нормы.
Валентин Богатырев: Я не могу коротко ответить на этот вопрос. Вы задаете вопрос, за которым кроются очень сложные проблемы. Естественно, ответить в двух словах невозможно.
Эльмира Ногойбаева попыталась и правильно сказала, что надо вводить другую нормативность в стране. Надо менять политическую нормативность, нравственную нормативность. Но это очень сложный процесс, который зависит от ряда факторов.
Чинара Сейдакматова: Вопрос к Валентину Богатыреву. Скажите, пожалуйста, вы наблюдаете в нашем экспертном пространстве какую-нибудь группу, которая бы всерьез задумывалась над формированием нового государственного конструкта?
Валентин Богатырев: Здесь сидят люди, очень много людей, которые всерьез об этом задумываются, есть много людей, которые работают над этим. Но, к сожалению, если говорить об экспертном пространстве, многие наработки, которые готовятся экспертами, просто невостребованы, они не используются властью.
Я, например, для себя вижу выход в том, что надо с детства политикам и государственным чиновникам, деятелям в головы загружать определенную информацию, необходимо заниматься инсталляцией. Надо определить в детстве, кто будет политиком, а это легко делается, и всем им делать прививки. Очень трудно работать с людьми, они сидят в других мотивационных пространствах, они не хотят проводить реформы, менять административно-территориальное деление страны. Поэтому надо либо их заставлять, либо их менять.
Махабат Уракова: Почти все спикеры коснулись темы коррупции. Тамерлан Ибраимов сказал, что последние события, которые происходят в этой сфере, обнадеживают общество. Я хотела бы спросить, насколько эта вера оправдана? Насколько борьба с коррупцией у нас настоящая и долгосрочная?
Тамерлан Ибраимов: Я уже говорил в конце своего выступления, что мне хотелось бы быть оптимистом. Но я также сказал, что в нас вселяют надежду уголовные дела против очень влиятельных, высокопоставленных чиновников. Но должна быть системность. Совет обороны проводил совещание, они создали рабочую группу, которая работает над тем, чтобы проводить системные изменения во всех сферах.
Вроде бы шаг сделан, но пока я не видел какого-то конкретного плана, как эта идея будет осуществляться, я не видел каких-то конкретных шагов, поэтому очень сложно говорить, что это на самом деле приведет к успеху. Но хочется на это надеяться.
Это банальные вещи, но их все время нужно повторять. Для того чтобы антикоррупционные реформы осуществились, нужна твердая политическая воля президента, которая включает, в том числе, и честность по отношению к самому себе. Потому что если ты борешься с коррупционерами, ты должен говорить, что люди, которые находятся в твоем окружении, тоже подвержены всяким порокам, и их тоже нужно привлекать к ответственности, если они нарушили закон. Это первое.
Второе. Конечно, нужна команда, которая должна выработать четкий план осуществления этих системных реформ. Если этого нет, то это все выльется в эмоциональную кампанию, которая через полгода нам просто надоест.
Третье. Конечно, нужны люди, которые должны реализовывать эти системные изменения. Здесь сидят люди, которые общаются с депутатами, министрами, в том числе и с президентом. Я не знаю, видят ли они эту команду, этих людей, которые могут провести эти реформы, или нет? Я знаю, что в стране эти люди есть, но привлекают ли их к этой работе, заняты ли они какой-то работой, планируют ли какие-то вещи, будут ли участвовать в осуществлении этих планов? Это большой вопрос для меня.
Муратбек Иманалиев: Я хочу добавить кое-что относительно этого вопроса, потому что меня, как и всех моих сограждан, соотечественников, конечно, волнует вопрос коррупции. Я хочу сказать, что проблема коррупции — это проблема глобальная. Объяснить, почему, наверное, не так сложно.
Вы знаете, очень серьезно с коррупцией борются наши соседи. В России объявлены и проводятся целые кампании, в Китае новый председатель начал свою политическую деятельность, объявив о борьбе с коррупцией.
Но я хочу сказать следующее. Борьба с коррупцией подспудно, в завуалированной форме имеет определенные политические подоплеки. Какие это подоплеки, нужно либо пытаться разгадывать, либо надо просто знать. Но лучше не знать, потому что это очень опасно. Естественно, конечно, борьба с коррупцией везде ведется по-разному, но ученые говорят о том, что, прежде всего, это проблема коррумпированности мышления, или криминализации мышления, если говорить прямо.
То есть речь идет о том, что коррумпированным мышлением обладает не просто какая-то группа людей или социальный страт, какая-то прослойка людей, а это болезнь или вирус, который поражает все общество. Поэтому, когда люди говорят о том, что они против коррупции, они будут с ней бороться, пока не ясны искомые результаты, непонятно вообще, с чем они пытаются бороться. Либо они борются за место, для того чтобы занять его и заняться этим делом, либо они искренне это делает.
Это оказалось очень сложной проблемой, и не только у нас. Об этом можно много говорить, но я хотел бы привлечь внимание присутствующих здесь к тому, что наиболее важной проблемой в борьбе с коррупцией все-таки является не сама механика, не сами субъекты, которые привлечены, не группы людей. Речь идет о совокупности неких ментальных подвижек. Это очень важно. Тут говорили про сауны и нравственность. Как бы это смешно ни было, но это очень важно.
Сейчас позвольте мне от имени Института общественной политики поблагодарить, прежде всего, наших спикеров за их интересные сообщения. На самом деле, это информация, которая дает нам определенную пищу для размышлений, для поиска путей решения каких-то весьма важных проблем.
Хотел бы поблагодарить всех, кто сегодня откликнулся на наше приглашение, тех, кто задавали вопросы, в числе которых я вижу своих старых друзей, которые действительно искренне болеют за нашу страну, хотят и желают ей лучшего. Я думаю, что совместными усилиями, в том числе и обсуждая такие проблемы, мы сможем все-таки найти какой-то наиболее оптимальный, наиболее верный путь нашей с вами страны.
Я хочу сказать, что наша с вами страна не эксклюзивна по всем тем параметрам, которые мы сегодня пытались обозначить. В общем, если говорить о фактурной стороне, то таких стран, наверное, будет свыше ста на этой планете. Они сталкиваются с теми же весьма непростыми проблемами, которые встают сегодня перед нами и в том числе с точки зрения возможности и крепости государственного управления, формирования правовых и иных систем и механизмов, с точки зрения вопросов и безопасности и, разумеется, текущей политики, и возможности решения тех или иных проблем.
Для меня лично вопрос итогов политического года не формулируется в рамках неких фактов либо очевидных или не очевидных достижений. Меня больше всего интересует сама логика развития политической, экономической, гуманитарной и, может быть, в первую очередь, мыслительной систем и возможностей, которые существуют в нашей с вами стране.
Это мой первый год в Кыргызстане после длительного отсутствия, и хочу сказать, что в течение этого года я заметил усилия президента, и если так можно выразиться, его команды все-таки попытаться выстроить некое политическое иерархизированное пространство. Я не скажу, что это было неудачной попыткой. Есть определенные достижения, с этим надо согласиться. Но вместе с тем, конечно, очевидны и промахи, ошибки, которые имеют и объективный, и субъективный стороны.
С другой стороны, я видел и на некоторых обсуждениях говорил, что чувствовалось желание и стремление все-таки выстроить заново некие очищенные, общественные отношения. Причем попытка бороться с той проблемой, которая, к большому сожалению, имеет место быть в нашей с вами стране, это криминализация общественных отношений. Я думаю, что борьба с ней оказалась малоуспешной. Тем не менее, стремление и желание людей, в том числе и президента страны, должны получить определенную поддержку.
В целом, если говорить о логике развития страны, конечно, у меня лично вызывает сожаление то, что процесс обесценивания строительства национального государства имеет место быть. Думаю, что нам серьезно нужно задуматься над этой проблемой. Причем думать об этом надо не только президенту, правительству, не только депутатам, но и, наверное, простым людям, которые живут в этой стране, хотя совершенно очевидно, что рутинные, повседневные проблемы порою затмевают, как это ни покажется парадоксальным, более сложные, более, может быть, важные вопросы построения государства, общества и так далее.
То, что касается проблем, которыми я занимаюсь, они в какой-то степени будут перекликаться с тем, о чем сегодня говорила Эльмира Ногойбаева. Я хочу сказать, что сегодня, как это ни парадоксально, во внешней политике или в международном пространстве возникла следующая ситуация. У президента Атамбаева более широкие, нежели чем были у предыдущих президентов, возможности, связанные с сотрудничеством в международном пространстве. Я думаю, что этому есть определенные объяснения, но парадокс заключается в том, что ситуация безальтернативна. Как с этой ситуацией справиться, я не знаю. В смысле, я не знаю, как это будет делать президент. Но сам по себе парадокс — странная вещь. Он либо порождает новый парадокс, либо приводит к кризису. Я думаю, что эту проблему надо решать и надо ее решать самым серьезным образом.
То, что касается проблем безопасности, я думаю, что то, о чем говорила Эльмира Ногойбаева, абсолютно справедливо, говоря о внешних и внутренних проблемах безопасности. Но я скажу, что если мы говорим о внутренних проблемах, то какого-то конструирования самой схемы, связанной с ситуацией по внутренней безопасности, возможности ее обеспечения, к большому сожалению, до сих пор нет. То, что касается внешней безопасности, то, к еще большему сожалению, это не эксклюзивно только для Кыргызстана, проблема в том, что мы делегировали эти проблемы другим государствам. Зачастую это не региональные акторы. В частности, например, проблема Афганистана.
Я вам скажу, что в Центральной Азии практически никто не занимается всерьез этой проблемой. Моделирования последствий того, что может произойти через некоторое время, пока нет.
Часть проблем, которые стоят перед нами, решаема в оперативном контексте, для другой части нужно простраивать возможные и перспективные проекты по их решению. Но все это возможно при одном условии, что мы с вами попытаемся жить без конфликтов и попытаемся все-таки думать о том, чего мы с вами хотим.
Данный Круглый стол был организован в рамках проекта «Молодые лидеры и разрешение конфликтов» при поддержке Национального фонда в поддержку демократии (NED).
Вернуться на главную / Версия для печати